 |
Петр Золин доктор исторических наук, профессор |
Философия - не столько умные слова, но и умные (эффективные) действия.
Гето-Аланские ( Шалонские) поля недалеко от будущего Парижа - яркий и сложный символ достижений позднеантичных народов Великой Скифии, в которой к власти века на два пришли полиэтничные гунны. Гуннию с тыловыми базами преимущественно на территории нынешней России (особенно Поволжье, да отчасти и Приильменье) и ее соседей составляли десятки различных народов, включая часть готов и особенно происходивших из венедов - славян и антов. Такую мощную державу без соответствующей идеологии было бы не создать.
Шалонская битва 451 г. во многом начинала средние века для Европы, Шелонская битва под Новгородом 1471 года как бы принципиально завершала средние века для Новгородской земли и Руси.
Империя "князя Роша (Роса)" времен Аттилы как империя Гунния
Гунния, обеспеченная умами и силами пращуров и россиян, все еще нередко пребывает вне отечественной истории (тем более - прошлого Новгородской земли). Ее не включают в российские учебники. Но Гуннию все более чтит Интернет. Венгры особенно не забывают. Да и тюркские народы России. Гото-аланский историк Иордан менее чем через век после смерти Аттилы привел подробности о венедах, славянах и антах. А о происхождении гуннов сообщал следующее.
Король готов Филимер (имя созвучно онониму Илмер), сын великого Гадариха (Гунигорд и Гардарих - герои Иоакимовской летописи), после выхода с острова Скандзы, пятым по порядку держал власть над гетами и вступил примерно во 2 веке в скифские земли. Он обнаружил среди своего племени несколько женщин-колдуний (язычниц, ведьм ?), которых на родном языке (Patrio sermone) называл галиуруннами
Сочтя их подозрительными, Филимер прогнал их далеко от своего войска и, обратив их таким образом в бегство, принудил блуждать в пустыне. Когда бродящих по бесплодным пространствам колдуний увидели нечистые духи, то смешались с ними и произвели то свирепейшее племя, которое жило сначала среди болот, - малорослое, отвратительное и сухопарое, понятное как некий род людей только лишь в том смысле, что обнаруживало подобие человеческой речи.
Прокопий в 6 веке отмечал, что славяне происходят из споров (селившихся разбросанными поселками) и во всей чистоте сохраняют гуннские нравы. Прииск в 5 веке при дворе Аттилы отметил явно славянских бояр типа Онегесия, славянские обряды (парные бани, пиры-стравы на поминках и т.п.). И степные кочевники явно не тяготели к строительству деревянных хором, из которых состоял город Аттилы.
Галиурунны (haliurunnae) - готское слово, соответствующее древневерхненемецкому alruna от готского "runa" ("тайна") и современному немецкому Alraune. Слово alruna обозначало некое демоническое существо - ведьму, колдунью, прорицательницу ("maga mulier", по объяснению Иордана). Легенда о происхождении гуннов от галиурунн и злых духов, блуждавших в степях, создалась, вероятнее всего, в христианской среде, где хотели подчеркнуть "нечистую", "демоническую" природу гуннов. Иордан, не говоря об источниках сказания, вставил "как передает древность" ("ut refert antiquitas"), т. е. либо древние книги, либо древняя молва. Легенду о таком происхождении гуннов повторяли в течение ряда веков. Она в XIII в. появилась в сочинении "Dialogus miraculorum" монаха из прирейнских областей Цезария Гейстербахского. Он писал о безобразных женщинах ("mulieres deformes"), изгнанных готами и блуждавших в лесах, о встрече этих женщин с демонами и о порождении ими могущественного племени гуннов ("ex quibus processit fortissima gens Hunnorum").
Так или иначе, хотя бы по матерям гунны происходили от ведьм, колдуний и прорицательниц. А это не чуждо некоторым направлениям философии.
По Иордану, гунны, созданные от полиэтничного корня (образно - скифские колдуньи и "нечистые духи" бесплодных пространств), подступили к границам готов. Их свирепый род, расселившись на дальнем берегу Мэотийского озера (Восточное Приазовье, округа Кубани и т.п.), не знал никакого другого дела, кроме охоты, если не считать того, что он, увеличившись до размеров племени, стал тревожить покой соседних племен коварством и грабежами.
Охотники из этого племени, выискивая однажды, как обычно, дичь на берегу внутренней Мэотиды, заметили, что перед ними вдруг появился олень , вошел в озеро и, то ступая вперед, то приостанавливаясь, представлялся указующим путь. Последовав за ним, охотники пешим ходом перешли Мэотийское озеро, которое [до тех пор] считали непереходимым, как море. Лишь только перед гуннами, ничего не ведающими, показалась скифская земля, олень исчез. Иордан полагал, что сделали это, из-за ненависти к скифам, те самые духи, от которых гунны ведут свое происхождение.
Вовсе не зная, что, кроме Мэотиды, существует еще другой мир, и приведенные в восхищение скифской землей, гунны, будучи догадливыми, решили, что путь этот, никогда ранее неведомый, показан им божественным [соизволением]. Они возвращаются к своим, сообщают им о случившемся, расхваливают Скифию и убеждают все племя отправиться туда по пути, который они узнали, следуя указанию оленя.
Легенда об олене (и ином животном-символе) носит образно-философский характер. К сожалению, она нередко крайне примитивизирует европейских гуннов, которые в опоре на многие народы "неожиданно" для спесивой римской элиты за несколько десятилетий возвысились над Римом и Византией. Стали мощной силой, вводившей мир в средневековье.
Легенда животном (o elajoV; иногда это бык или корова: o, h bouV), следуя за которым гуннские охотники перешли Мэотийское болото или Киммерийский Боспор (Керченский пролив), была широко распространена и повторялась у ряда писателей V-VI вв. (Евнапий, Созомен, Прокопий, Агафий, Иордан). По сообщению Зосима, писавшего в 5 веке (Zos., IV, 20) о некоем "варварском племени, до того неизвестном и появившемся внезапно" (julon ti barbaron... proteron men ouk egnwsmenon... exaijnhV anajanen) под именем гуннов при императоре Валенте (369-378):
"Я нашел и такое известие, что Киммерийский Боспор, обмелевший от снесенного Танаисом (Доном) ила, позволил им перейти пешком из Азии в Европу" (wV ek thV upo tou TanaidoV katajeroumenhV ilouV o KimmerioV apogaiwqeiV BosporoV enedwken autoiV ek thV AsiaV epi thn Eurwphn pezh diabhnai).
Стремление объяснить конкретными условиями обстановку и возможность перехода, - если не целым племенем, то значительной его частью, - через пролив (шириной в узком месте не менее 3-4 км) наблюдается и у других авторов V-VI вв. Почти все понимали, что легенда об олене - явная сказка, и в попутных замечаниях выражали скептическое отношение к ней. У Созомена путь, указанный оленем, был "слегка прикрыт сверху водой" (thn odon ex epipolhV kaluptomenhn toiV udasi, - Soz., Hist., eccl., VI, 37). Прокопию представлялось, что гуннам удалось пересечь пролив все же вброд: oti dh tauth bata sjisi ta udata eih (Bell. Goth., IV, 5, 10), причем, вставляя слова: "если повествование это разумно", он подвергает сомнению всю легенду (Ibid., IV, 5, 7). По Агафию, "либо в самом деле какой-то олень, как гласит молва, впервые провел их (гуннов), либо они воспользовались другим каким-то случаем..." (eite wV allhqvV elajou tinoV kata touto dh to qruloumenon ta prvta hghsamenhV, eite kai alloiia crhsamenoi tuch, - Agath., V, 11). Особенно скептически к сказанию об олене относился Евнапий (в его сочинении, судя по выпискам Фотия, сделанным в IX в., события доведены до 404 г.), продолживший в своей хронике сочинение Дексиппа.
Иордан, наоборот, не только не испытывал особых сомнений относительно рассказа об олене, но даже нашел объяснение, почему он появился и почему привел гуннов в Скифию: "сделали это, из-за ненависти к скифам, те самые духи, от которых гунны ведут свое происхождение" (Get., 125).
Ни у одного из цитированных писателей нет речи о замерзшей поверхности пролива, о переходе гуннов по льду. Более ранние, античные авторы неоднократно говорили о зимних переездах на телегах по льду Киммерийского Боспора из Пантикапея в Фанагорию (см. у Геродота, Hist., IV, 28 или у Страбона, Geogr., VII, 307; XI, 494; ср.: А. А. Васильев, Готы в Крыму, гл. I, стр. 33-36).
Легенда об олене - со своим философским смыслом - была, несомненно, широко известна. Этот сюжет о животном, послужившем чудесным проводником, был также широко распространен. В изобилующем жизненными, бытовыми чертами источнике, в "Житии св. Северина", составленном в начале VI в. и посвященном событиям второй половины V в., рассказывается о том, как путешественников, шедших по альпийским дорогам Норика, застала сильная метель и они потеряли верное направление; вдруг перед ними появился громадный медведь - "ingentis formae ursus" - и пошел впереди, указывая им путь. Это казалось удивительным потому, что зимой медведи обыкновенно забиваются в берлоги для спячки. Так "desperantibus iter bestia saeva monstraverit" (Eugipp. v Sev., p. 22).
Ценность легенды об олене для историков состоит в указании места, где совершился переход гуннов (вернее, некоторой части их) в Скифию; в большинстве версий говорится о переходе именно через Киммерийский Боспор. Прямо упоминает это название Зосим. Прокопий называет "устье" (ekroh) Мэотиды. Агафий также пишет об "устье" Мэотийского озера (ekroh thV limnhV), впадающем в Евксинский Понт.
По Иордану, всех скифов, забранных еще при вступлении в Западную Скифию (Крым и т.п.), гунны принесли в жертву победе, а остальных, покоренных, подчинили себе. Лишь только они перешли громадное озеро, то - подобные некоему урагану племен - захватили там алпидзуров, алцилдзуров, итимаров, тункарсов и боисков, сидевших на побережье этой самой Скифии. Захватили, но не убили.
Аланов , хотя и равных им в бою, но отличных от них [общей] человечностью, образом жизни и наружным видом, они также подчинили себе, обессилив частыми стычками. Может быть, они побеждали их не столько войной, сколько внушая величайший ужас своим страшным видом; они обращали их [аланов] в бегство, потому что их [гуннов] образ пугал своей чернотой, походя не на лицо, а, если можно так сказать, на безобразный комок с дырами вместо глаз.
Их свирепая наружность выдает жестокость их духа: они зверствуют даже над потомством своим с первого Дня рождения. Детям мужского пола они рассекают щеки железом, чтобы, раньше чем воспринять питание молоком, попробовали они испытание раной. Поэтому они стареют безбородыми, а в юношестве лишены красоты, так как лицо, изборожденное железом, из-за рубцов теряет своевременное украшение волосами.
Ростом они невелики, но быстры проворством своих движений и Чрезвычайно склонны к верховой езде; они широки в плечах, ловки в стрельбе из лука и всегда горделиво выпрямлены благодаря крепости шеи. При человеческом обличье живут они в звериной дикости.
Ужасный облик гуннов - тоже привычная в поздней античности страшилка. Но - например, - лично бывавший в столице Аттилы византиец Приск этого облика не отметил.
По своду данных К. М. Алиевым, первым среди царей Гуннии мог быть Тедрехон (Тедрагон и т.п. ?). Он упоминается в первом десятилетии IV в. в "Истории Тарона" Зеноба Глака под именем "царь Севера Тедрехон". Возглавляемые им войска барсилов (басилевсы - северный царский род Сарматии) вторглись через Каспийский проход на Албанию. Имя затем у тюрков обожествлено и известно как Тенгрихан (его особо почитали в Поволжье). В "Истории агван" (VII в.) ему приводится прямая иранская параллель - "Аспендиат", одна из форм иранского имени Исфендияр ("святой, священнный, божественный"). Тедрехон созвучен и Тедриху (Теодориху) эпических и исторических источников, связанных и с Новгородской землей.
"Царь Севера" - по библии - это Гог и Магог, князь Рош (Рос). Царские сарматы выше (севернее) гор Рип отмечены на начало 2 века н.э. Птолемеем. Север веками признавался у народов Скифии регионом, безопасным для взращивания будущих царей или спасения их при угрозах. Так во время войны с Дарием 1 около 512 г. до н.э. основные силы Скифии вместе с царями уходили на север. Новгород воспитывал малолетнего Игоря и затем подростка Святослава.
После "царя Севера Тедрехона" правил Хунугур, упоминаемый под 373-м годом в "Истории агван" (тоже обожествлен). Иоакимовская летопись знает Гунигорда, но явно не знала "Историю агван". То есть эта летопись высветила какую-то собственную многовековую русскую память.
Основателем Евро-гуннской империи в 374 г. признается Баламир (Баламбер: Оздек Р. Тюркюн гызыл китабы. Бакы. 1992. 1 китаб. С. 69), наследник основателя Империи Хунну Мете-кагана, Мете-кагана в 15-м колене. Из царского рода были Базук и Курсих, возглавившие войска, вторгшимеся в 395 г. в персидские владения Закавказья. Оба они являлись "членами царского гуннского рода". Но сам род был явно полиэтничным.
При Баламире (Баламбере и т.п.) усиливается давление гуннов и их союзников на Запад. К сожалению, на многих картах этого периода отсутствуют аланы, славяне и иные активные участники позднеантичного "великого переселения народов".
Баламир умер около 400 г., власть уже как император (король Скифии и Германии, как ранее гот Германарих) принял его сын Юлдуз-хана, Юлдуз-хан .
Вскоре власть перешла Каратону (Харатону, сыну Юлдуза). Он правил до 410 г. У Каратона были сыновья Охтар, Руа (Руас,Ругила), Айбарс, Мунчуг (Мундзук, Мундзук, Монджак),. Сыном последнего и был Аттила. Мундзук-Манджак признавался правителем славян Валиан; Волыни. Существенный вклад в развитие Гуннии внес Ругила (Руас), дядя Аттилы, правивший с 410 по 434 гг.
Источники: ru.wikipedia.org, zhurnal.lib.ru, vostlit.info, globalfolio.net, histline.narod.ru, albertmaximov.ru